Водопьянов М.В. Валерий Чкалов
Герб СССР
о проекте|карта сайта|на главную

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ

 Как в природе, так и в государстве, легче изменить
сразу многое, чем что-то одно.

Фрэнсис Бэкон

взлет сверхдержавы

Глава первая.
Детство

Всю ночь над спящим селом кружила вьюга. Ветер с дикою силой обрушивался на крыши домов, срывал солому или грохотал железными листами и уносился дальше к Волге. Под его натиском склонялась над обрывом одинокая береза. Ветер сбросил с ее ветвей снег, закрутил в вихре и далеко помчал снежную пыль...

Зимой рассвет приходит поздно. Еще тьма окутывала реку и берег, а в окнах домов уже появились огоньки. За ситцевыми занавесками суетливо задвигались тени, — рабочий люд вставал и готовился к тяжелому трудовому дню.

Захлопали двери и калитки. На улице послышались звонкие голоса подростков, окликавших друг друга, неторопливый говор взрослых, скрип схваченного морозом снега. Одинокими звездочками зажглись цыгарки-самокрутки. Вскоре вьюга стала утихать, но по-прежнему низко над землей висели тяжелые серые облака. Ветер слабел, зато мороз усиливался. Взрослые и подростки ускоряли шаги, стараясь согреться.

Около обрыва начинался спуск к реке. Туда, и спешили рабочие. Внизу находился большой затон. В белесой мути наступавшего рассвета вырисовывались пароходные трубы. Зимой в Василёвском затоне отстаивались пассажирские и буксирные пароходы, землечерпалки, брандвахты и шаланды. В ремонтных мастерских работали котельщики, слесари, молотобойцы, плотники, монтажники. Односельчане, они хорошо знали друг друга.

Лучшим василёвским котельщиком считался Павел Григорьевич Чкалов, невысокий кряжистый силач. Был он человек справедливый, хороший семьянин. В Василёве его уважали, а ближайшие помощники любили, хотя и побаивались: на работе котельщик Чкалов отличался требовательностью к себе и к другим.

Не успел Павел Григорьевич в это хмурое морозное утро спуститься в затон, как услышал, что сверху, с обрыва, его зовет соседка. От постоянного стука молота по железу Павел Григорьевич был глуховат. Недаром котельщиков прозвали «глухарями». Что именно кричала ему соседка, он так и не разобрал. Но тут его окружили товарищи и начали поздравлять с рождением сына.

* * *

Валерий Чкалов родился в разгар суровой вьюжной зимы, 2 февраля (20 января по старому стилю) 1904 года. Ребенок был крепкий, здоровый.

— Хорошего сына родила ты мне, Арина Ивановна, спасибо! — ласково говорил жене Павел Григорьевич и с гордостью добавлял: — Настоящий Чкалов!

Павел Григорьевич после рождения Валерия заметно изменился: стал приветливее, разговорчивее; довольная улыбка чаще появлялась на его обычно суровом лице. В то же время он начал беспокойно задумываться над будущим своих детей. Хотелось подготовить их к лучшей, светлой жизни, которая обязательно должна была наступить, — в это он верил.

На многое Павел Григорьевич научился смотреть другими глазами после того, как над Россией разразилась революционная буря 1905 года. Хотя он был и малограмотный, но газеты читал. Правда, с трудом, по складам, зато прочно запоминал прочитанное. Самому разобраться во всем ему было бы трудно. Но в Василёвский затон заглядывали рабочие Сормовского завода. Их горячие, справедливые речи пришлись по душе честному и разумному котельщику Чкалову. Возвращаясь после работы в село, мастеровые все чаще и чаще вели между собой необычные разговоры. Вольный ветер навевал новые мысли.

Павел Григорьевич понял, что должна измениться судьба народная. Убежденно говорил он жене:

— По-другому должны жить мои дети, не так, как мне довелось: не жил я, а мучился.

Павел Чкалов не мог вспомнить ни в детстве, ни в юности ни одного радостного дня, только тяжелый, изнурительный труд. Девяти лет Павел пошел на баржу выгружать мешки с пшеницей. Мальчик не надорвался, не превратился в калеку благодаря большой физической силе, унаследованной от деда и отца. Промучился он так два сезона и без разрешения родителей уехал на попутном буксирном пароходе в Ярославль Стал учиться чеканке, — очень хотелось получить хорошую специальность. Был он способный, расторопный, от работы не бегал, а все-таки горя хлебнул немало. В те времена без палки мастерству не учили.

Потом Павел Чкалов поступил на Сормовский завод в Нижнем Новгороде. Работал с увлечением, старательно и стал мастером котельного дела. Зарабатывал по тем временам достаточно. Рабочие в цехе относились к нему с уважением. Но Павел тосковал, его тянуло в родные места.

Несмотря на уговоры заводского начальства остаться, он вернулся в свое село и, женившись на землячке, Арине Ивановне Кожирновой, начал работать в Василёвском затоне.

Скоро он прослыл мастером на все руки. Никто не Мог лучше Чкалова сделать котел, шаланду, обновить пароходный корпус. И выполнял он все красиво, прочно, на многие годы. Своих детей Павел Григорьевич учил любить труд и гордиться им.

— Никогда не делай кое-как, — говорил он сыну. — Надо, чтобы, глядя на твою работу, люди радовались.

За Павлом Григорьевичем прочно утвердилась слава первого котельщика Василёвского затона, и все же ему пришлось оттуда уйти: не поладил с начальством.

Семью надо было кормить. А где найти заработок? Ближе всего к Василёву находился Сормовский завод. Но Чкалову не хотелось уезжать из родного села, расставаться с женой и детьми. Он посоветовался с близкими друзьями. Те предложили приобрести на паях у купца Колчина корпус буксирного парохода. Павел Григорьевич с радостью ухватился за эту мысль. Ему давно хотелось работать самостоятельно. На свои силы, на свое уменье он надеялся крепко. Все же решился не сразу. Трудно вести сложные дела, когда плохо знаешь грамоту.

Багермейстеры Малахов, Пименов и машинист парохода Чихун, которые в будущем сделались компаньонами Чкалова, уговорили его стать главным пайщиком. Однако из первоклассного котельщика не получился даже посредственный «пароходчик». На его плечи свалилась вся ответственность за ремонт, за эксплуатацию буксира. Павел Григорьевич работал не покладая рук, истратил все свои сбережения и, наконец, привел судно в полный порядок. Но прежний владелец, миллионер Колчин, учел, что такому простому человеку, как Чкалов, бороться с ним будет не под силу. Подчистив выданные Павлом Григорьевичем векселя, хитрый купец подал на него в суд, якобы за неуплату в срок очередных взносов.

Дело переходило из одной судебной инстанции в другую, а буксир «впредь до выяснения» у Чкалова отобрали и поставили под охраной на прикол.

Плохо пришлось Павлу Григорьевичу. Судебный пристав описал его имущество. Домашние вещи семьи Чкаловых продавались с торгов. Пробовал Павел Григорьевич бороться, — ничего не вышло. Тогда царил неписаный закон: «С богатым не судись».

Несправедливость не ожесточила Чкалова. Только стал он молчаливее, глубже погрузился в свои думы.

Вскоре Павел Чкалов вернулся на работу в Василёвский затон. Попрежнему у него не было соперников в котельном деле. Но он долго не мог забыть о своей неудаче.

Арина Ивановна, простая сердечная женщина, в свое время отговаривала мужа от покупки буксира. С болью в сердце вынула она из сундука спрятанные на «черный день» трудовые рубли. И хотя Арина Ивановна полностью оказалась права, она ни разу не упрекнула незадачливого «пароходчика». Наоборот, всячески старалась успокоить его, помочь ему. Хорошо, дружно жили Чкаловы.

Всю жизнь помнил Валерий теплую ласку матери и сдержанную нежность отца.

Валерий был десятым и самым младшим в семье. Тогда детская смертность в крестьянских и рабочих семьях была очень велика. Из всех детей котельщика Чкалова выжили только четверо: две дочери — Анна и Софья, да два сына — Алексей и Валерий.

В 1910 году семью Чкаловых постигло большое горе — умерла Арина Ивановна. Павел Григорьевич сильно затосковал и совсем растерялся. Что делать с малолетними детьми?

Прошло время. Ясно было: без хозяйки в доме не обойтись. И Павел Григорьевич женился снова.

Его вторая жена, Наталья Георгиевна, искренно привязалась к осиротевшим детям. Маленькому Валерию она заменила мать, заботливую и любящую. В семье сохранилась хорошая, дружная атмосфера. Отец и мачеха не только не били детей, но и не наказывали их строго. Валерий не знал страха и несправедливых обид. Жизнь дарила ему маленькие радости: летом — лодка, удачная рыбная ловля, зимой — катанье на санках с обрыва, игра в снежки, долгими зимними вечерами — интересные сказки...

Уже в раннем детстве Валерий крепко полюбил Волгу.

Весною река с грохотом вскрывалась, и громадные льдины стремительно неслись вниз по течению. Ребята катались на льдинах, как на плотах, но при этом старались держаться ближе к берегу. Один Валерий, прыгая со льдины на льдину, уходил на середину реки и дальше, пока люди, наблюдавшие ледоход с обрыва, не превращались в крошечные точки. Наталья Георгиевна испуганно дергала мужа за рукав и говорила:

— Посмотри, Волька-то наш... уплыл, и не видать его совсем.

Павел Григорьевич успокаивал жену, однако на душе у него было невесело.

— Брось это дело! Утонешь! — строго повторял он, когда мальчик, усталый, но довольный, добирался до берега.

— Это я-то утону?! — искренне удивлялся Валерий и добавлял успокоительным тоном: — Скоро конец ледоходу, тогда не покатаешься!

Летом у Валерия появлялось новое развлечение. Старые волгари укоризненно качали головами и в то же время одобрительно усмехались, глядя, как маленький Чкалов, ловко нырнув под плот, долго не показывался на поверхности. Никто другой не мог продержаться столько под водою. Здесь у Валерия не было соперников. Этому «мастерству» Валерий учил и своих товарищей.

Игрушек Валерий не знал. Настоящие волжские пароходы заменяли мальчику игрушечные корабли. По стуку колес, по гудкам он безошибочно угадывал, какой идет пароход. Огромное удовольствие испытывал, когда большая волна от пассажирского парохода накрывала его с головой, раскачивала, подбрасывала. Он чувствовал свою крепнущую силу.

Иногда, незаметно подплыв к пароходу, Валерий садился верхом на руль. Случалось, что оттуда он ловко перелезал на корму, затем на верхнюю палубу и, улучив момент, с шумом прыгал в воду. Испуганные пассажиры кричали, капитан давал приказ остановить пароход и спустить лодку. А Валерий, довольный вызванной им суматохой, сажонками плыл к берегу. Изредка он поворачивал голову в ту сторону, где бурлила под колесами волжская вода, и кричал что-нибудь веселое, озорное. Капитан сердился и жаловался Павлу Григорьевичу:

— Смотри, Чкалов, пропадет твой сорванец под колесами, такой он у тебя отчаянный!

Павел Григорьевич давал обещание наказать озорника, но в глубине души был доволен смелостью и ловкостью сына. Для порядка он снимал со стены широкий ремень и грозил:

— Попробуй-ка еще раз, я тебя так выдеру, — неделю не сядешь!

Мальчик хмуро молчал. Он знал, что отец не ударит, но вид ремня в отцовских руках оскорблял его.

Пожурив Валерия, Павел Григорьевич вешал ремень на место и шумно вздыхал. Беспокойный у него сын!

Много лет спустя Герой Советского Союза Валерий Павлович Чкалов так вспоминал о своем детстве:

«Я рос отчаянным сорванцом. Заплывал на середину реки, нырял под пароходы и плоты. Мои здоровые легкие позволяли мне так долго держаться под водой, что я успевал отсчитывать до сорока бревен плота. Любил также спускаться на лыжах с отвесного берега на широкую гладь замерзшей Волги».

Прадед Валерия, волжский бурлак Михаил Чкалов, славился огромной физической силой. Эта сила передавалась из рода в род, от отца к сыну. Унаследовал ее и Валерий. Воздух, солнце, вода, простая здоровая пища сделали его тело крепким, словно отлитым из чугуна. Мальчишеские игры, лазание по деревьям и заборам, плавание и гребля развили в нем ловкость, выносливость. В кругу сверстников маленький Чкалов был признанным вожаком, и его слушалась вся буйная ватага. А он никогда не давал в обиду товарища.

Дрался за него даже с более взрослыми и сильными так энергично, что не раз оставался победителем.

Однажды он заступился за подругу детских игр, маленькую Нюру. Приказчик мясной лавки из озорства оттаскал девочку за косы. Приказчик был высокого роста, плечистый, здоровый, но это не остановило Валерия, — он набросился на обидчика с кулаками. Ушел Валерий после боя с разбитым в кровь носом, но досталось и его врагу. Девочка была отомщена.

Драться с кем-либо слабее себя Валерий считал зазорным. Только один раз он изменил своему правилу. Случилось это вскоре после того, как он начал ходить в школу. Возвращаясь домой после уроков, Валерий увидел старушку соседку, с трудом тащившую вверх по откосу полные ведра. Добравшись до тропинки, старушка поставила их на землю и облегченно вздохнула. В этот момент откуда-то появился маленький юркий мальчишка Митька. Он опрокинул ведра ногою и помчался дальше. В глазах Валерия вспыхнули злые огоньки. Он кинулся за Митькой, сшиб его с ног, ударил несколько раз и побежал обратно. Старушка стояла на том же месте и растерянно смотрела на пустые ведра. Схватив их, Валерий крикнул:

— Погодите, принесу!

Вернулся он быстро, с полными ведрами.

Был и такой случай. Валерий играл с товарищами на берегу Волги. Солнце клонилось к западу, и от воды веяло осенним холодом. Стараясь согреться, мальчишки бегали взапуски и громко кричали. Вдруг с реки раздалось отчаянное: «Спасите!» Не задумываясь, Валерий прыгнул в стоявшую у берега лодку. Греб изо всех сил, звонкое «Держись!» неслось над волжским простором. С трудом втащив в лодку беспомощно барахтавшегося в воде незнакомого парнишку, он довез его до берега и помахал ему на прощанье рукой:

— Скорее беги, а то простынешь!

И в дальнейшем, когда Чкалов стал уже прославленным героем-летчиком, он всегда помогал человеку «с ходу», не задумываясь и не ожидая благодарности.

* * *

Павел Григорьевич твердо решил «вывести в люди» своих дочерей и сыновей.

— Хочу, чтобы дети не остались такими темными, малограмотными, как я, — не раз повторял он.

Восьми лет Валерий пошел в сельскую школу. Школьные занятия мало изменили распорядок его жизни. Зимой после уроков он мчался с обрыва на лыжах или санках. Летом на каникулах плавал, нырял, рыбачил, целыми днями не расставаясь с Волгой.

«Валерий был вожаком всех похождений ребят по заросшим тальником берегам Волги, которую он так страстно любил всю жизнь», — говорил о Чкалове учитель Василёвской школы А. Яковлев.

Любознательный, необычайно живой мальчик не умел смирно сидеть на уроках. Только великолепная память и быстрая сообразительность выручали Валерия.

Не будь он таким способным, пожалуй не прощались бы ему постоянные шалости.

Учиться Валерию нравилось: каждый день узнаешь что-нибудь новое. Товарищи часто обращались к нему за помощью. Он охотно объяснял, но если его долго не понимали, сердился:

— Никуда ты, голова, не годишься!

Иногда обиженный ученик отвечал тумаком, и дело заканчивалось дракой. В те времена споры между учениками Василёвской школы вообще чаще всего решались кулаками. Валерий ходил в синяках, получал за поведение тройки.

Павел Григорьевич особенно не бранил сына. Мал еще, глуп; вырастет — поумнеет.

Валерий свои чувства прятал под нарочитой мальчишеской грубоватостью, но в глубине души гордился отцом. Павла Григорьевича уважали на селе. Он всегда отзывался на чужую беду; сам с трудом сводя концы с концами, не раз помогал тем, кто нуждался еще больше.

Славился Павел Григорьевич и как хлебосольный, радушный хозяин. Голодным останется, а гостя накормит и напоит. Сын унаследовал от отца эти прекрасные качества.

* * *

В Василёве заговорили о машинах, летающих по воздуху. Мальчики с горящими глазами передавали друг другу были и небылицы, подслушанные у старших. Все чаще и чаще повторялись рассказы о полетах русских летчиков.

Валерий был тогда еще совсем мал, но и он не мог равнодушно слушать эти рассказы. Ему очень хотелось своими глазами посмотреть на летающую машину. Конечно, о поездке в Петербург или в другой большой город, где можно было бы видеть полеты, он даже и не мечтал. А вот полетать самому!.. Эта мысль не оставляла Валерия, и он поделился ею с товарищами. Те дружно поддержали.

Неизвестно, кому из ребят пришло в голову использовать для полета огромный зонт землемера, но только на другой же день этот зонт был торжественно вручен Валерию. Вся ватага направилась к церкви. Валерий в сопровождении двух мальчиков поднялся на колокольню, другие ребята остались в церковной ограде. Они привыкли верить своему «атаману», знали, что слово с делом у него никогда не расходится, и с нетерпением ожидали интересного зрелища.

Зонт был старый, поломанный. Пока помощники старательно подвязывали веревками спицы, Валерий смотрел вниз. С колокольни были видны домики, сады, широкая лента сельской улицы. Слева текла могучая Волга. Валерий нашел глазами отцовский дом. Ему вдруг стало грустно. Он еще не совсем ясно представлял себе, чем грозит полет с колокольни, но первая вспышка уже прошла, и Валерий понял, что зонт землемера — явно ненадежное сооружение для путешествия по воздуху.

В ограде мальчишки с увлечением подбрасывали вверх кепки и что-то кричали. Как можно обмануть их ожидания! Его сочтут трусом, будут дразнить. Валерий побледнел при одной только мысли об этом. Он был очень самолюбив, и неизвестно, чем бы кончилась эта история, если бы на колокольне неожиданно не появился школьный законоучитель. Зрители, стоявшие внизу, бросились врассыпную. Валерию с товарищами тоже пришлось удирать, прихватив с собою злополучный зонт.

Позже выяснилось, что законоучитель пришел на колокольню не случайно, — его предупредил один из школьников, правильно рассудивший, что прыгать с такой высоты опасно для жизни.

После всех волнений, связанных с неудавшимся полетом, Валерий долго не мог успокоиться. Под вечер он все-таки влез с зонтом на крышу своего дома и прыгнул. Зонт окончательно сломался, Валерий же потом долго хромал, — при падении он повредил себе ногу.

— А что, если бы я вот этак с колокольни? — сказал он своему другу Даньке. И, подумав, добавил не по-детски решительно: — Нельзя так!

* * *

Валерию шел уже одиннадцатый год. Теперь он серьезнее относился к школьным занятиям. На уроках был внимателен, а расшалившихся товарищей останавливал увесистым шлепком по спине.

В этом возрасте у Валерия определилась тяга к точным наукам. Особенно любил он арифметические задачи. Если решение приходило быстро и легко, без всякого напряжения, мальчику это казалось неинтересным. Он выбирал в задачнике задачу потруднее и сидел над ней до тех пор, пока не решал ее. Увлекала Валерия и география.

— Сколько на свете разного... За всю жизнь не осмотришь, — мечтательно говорил он товарищам.

Летом 1914 года началась война с Германией. В Василёвской школе собрались и дети и взрослые. Учитель читал вслух газету. Валерий подошел к географической карте и долго о чем-то думал, тихо шевеля губами. Школьники с интересом следили за ним. Неожиданно Валерий сказал громко, презрительным тоном:

— Куда ему, германцу, с нами справиться! Мы вон какая силища. А он весь на пятачке уместился.

О событиях на фронте Валерий узнавал мало, только то, что слышал в школе или от отца. Вместе с другими василёвскими ребятами он восторженно обсуждал рассказы о ратных подвигах русских солдат.

В 1916 году Валерий окончил Василёвскую школу. Несмотря на трудное материальное положение, Павел Григорьевич не оставлял мысли дать детям образование. На домашнем совете было решено послать Валерия в Череповецкое ремесленное училище.

Наталья Георгиевна беспокоилась, как двенадцатилетний мальчик будет жить один, вдали от дома, когда война еще не кончилась.

— Ничего, не пропадет наш Аверьян... крепкий он, — убежденно сказал Павел Григорьевич.

Осенью Наталья Георгиевна отвезла Валерия в город Череповец.

Череповецкое ремесленное училище готовило хорошо знающих свое дело техников. Поступить в него было нелегко. Желающих учиться в этом училище было много, они съезжались со всех концов России.

Валерий прошел по конкурсу третьим.

— Хорошим техником по котельному делу будет наш Аверьян, — говорил Павел Григорьевич.

Учиться в ремесленном училище показалось мальчику еще интереснее, чем в школе. Только тоскливо было без родных, без привычного домашнего уклада.

Одноклассники полюбили Валерия Чкалова. Особенно после того, как однажды он выручил товарища, взяв его вину на себя. Во время прогулки по городу кто-то выкрикнул обидное прозвище сопровождавшего ребят преподавателя. Подозрение пало на Валерия. Если бы он запротестовал, то сразу обнаружили бы действительного виновника, шагавшего рядом с ним. Валерий упрямо сжал губы и молча понес наказание.